«Поворот на Восток» — с какой целью?

Резкое ухудшение отношений Российской Федерации со странами Запада после начала украинского кризиса в 2014 году привело к ускорению начавшегося ещё ранее «поворота» Москвы «на Восток». Под этой формулой геостратегии России понимают обычно выстраивание «особых отношений» с Китаем, основанных на стратегическом обмене «ресурсы за промышленные товары и технологии», а также на декларируемом сближении в военно-технической сфере. Кроме того, «поворот на Восток» до украинского кризиса предполагал также активизацию отношений с Японией и Южной Кореей, формирование зоны свободной торговли между Вьетнамом и Евразийским экономическим союзом, а также интенсивное развитие дальневосточных территорий Российской Федерации.

Украинский кризис резко изменил контекст реализации планов Москвы относительно «поворота на Восток». Китай резко негативно отнёсся к прецеденту отторжения от Украины Крымского полуострова, а также в целом к практике нарушения территориальной целостности государств в рамках украинского кризиса. Кроме того, КНР понесла огромные потери из-за дестабилизации непосредственно в Украине: объекты, которые должны были стать неотъемлемой частью проекта Экономического пояса Шёлкового пути (глубоководный порт и индустриальный парк в Крыму, энергетические проекты в Донбассе и др.), оказались нереализуемы.

Непросто складываются китайско-российские взаимоотношения и в регионе Центральной Азии. Здесь Пекин изначально, с момента выдвижения проекта Экономического пояса Нового Шёлкового пути в сентябре 2013 года демонстрировал известную долю пренебрежения к процессам евразийской интеграции и выстраивал свою дипломатию так, как будто Евразийский экономический союз в регионе не существует. Эта ошибочная линия, однако, была исправлена китайским руководством в течение 2014 года, в результате чего родилась формула сопряжения ЕАЭС и Экономического пояса Шёлкового пути (соответствующая политическая декларация была подписана в Москве 9 мая 2015 года). Роль же основного партнёра Китая в Восточной Европе при реализации проекта ЭПНШП перешла к Беларуси на условиях, совместимых с правовым регулированием в рамках ЕАЭС.

Несмотря на такие существенные корректировки позиций со стороны Пекина, перспективы китайско-российских отношений выглядят крайне противоречиво. В среднесрочной и даже краткосрочной перспективе Российская Федерация неспособна противопоставить растущему китайскому влиянию в регионе Центральной Азии какие-либо серьёзные
собственные экономические инициативы. Более того, сам по себе экономический кризис в России, многократно усиленный последствиями военно-политического конфликта на территории Украины, уже привёл к подрыву стабильности «миграционных» экономик центрально-азиатских республик. Поэтому Москва будет вынуждена использовать в Центральной Азии ту же стратегию, которая применяется ей на западном фланге постсоветского пространства: дестабилизация с целью предотвращения роста иностранного влияния.

Данная стратегия на южном фланге имеет свои дополнительные преимущества, поскольку позволяет не только ограничивать экспансию Китая в регионе, но и использовать регион для давления на сам Пекин. Прежде всего, дестабилизация Центральной Азии позволяет нарушить энергетические коммуникации Пекина и существенно увеличить его интерес к России как источнику энергоресурсов. Кроме того, активные действия в Центральной Азии неизбежно связаны с использованием Москвой исламистского фактора, который имеет огромный потенциал для организации давления на Китай на его западных территориях.

Однако ещё более важным, чем удержание постсоветского пространства и организация давления на Китай, является другой потенциальный эффект дестабилизации Центральной Азии. Такая дестабилизация может спровоцировать Китай на более активное присутствие в Центральной Азии, в том числе — в военно-политической плоскости. Такой шаг при отсутствии должной координации между Пекином и Вашингтоном может стать причиной резкого ухудшения американско-китайских отношений, что является стратегическим приоритетом для Москвы. Победа в Пекине антиамериканских сил, которой может способствовать дестабилизация западных рубежей КНР, неизбежно приведёт к росту напряжённости в регионе Юго-Восточной Азии и заставит Пекин искать компромисса с Москвой в Центральной Азии, а также по вопросу о поставках российских энергоносителей в Китай.

Инструментарий реализации российской геостратегии в Центральной Азии включает как непосредственное влияние на силовые ведомства стран региона (прежде всего, ведомства государственной безопасности), так и обширное влияние российских спецслужб на исламистское подполье. Москва была и остаётся крупнейшим вербовочным центром для радикальных исламистских организаций, использующих бедственное положение центрально-азиатских мигрантов в Российской Федерации. В том числе значительная часть центрально-азиатских рекрутов для Исламского государства и сирийской радикальной оппозиции попадают в регионы ведения боевых действий через Москву. Активная вербовка осуществляется и в других крупных городах России.