На днях российский президент Владимир Путин жестко высказался по проблеме терроризма, заявив о том, что нынешний уровень террористической опасности свидетельствует о неспособности оценить угрозы. «На примере террористической опасности со всей очевидностью проявляется неспособность оценить характер, причины возникновения и нарастания угроз. Мы видим это по тому, как развивается ситуация в Сирии, остановить кровопролитие и запустить политический процесс не удается. Казалось бы, после долгих переговоров, огромных усилий и сложных компромиссов наконец начал формироваться единый фронт борьбы с терроризмом, однако этого не произошло, он, фактически, не создан», — сказал Путин на заседании международного дискуссионного клуба «Валдай».

Между тем глава МИД Италии Паоло Джентилони высказал мнение, что в борьбе с терроризмом одних лишь военных ответов мало. «Против ИГ (запрещенного в РФ) необходим военный ответ…, но в то же время мы должны отдавать себе отчет, что военных ответов не достаточно», — подчеркнул Джентилони. По его словам, для того чтобы «изолировать фундаменталистов», военные операции должны сопровождаться политическими и культурными инициативами, а мир должен понимать «сложность и новизну тех вызовов, которые сейчас существуют».

О каких же невоенных ответах глобальной угрозе в лице международного терроризма может идти речь?

По мнению известного востоковеда Алексея Малашенко, у политиков с большим запозданием происходит понимание того, что ИГ и все с ним связанное — это социальный, культурный, цивилизационный и политический феномен, со своей идеологией и массой разных обстоятельств, которые не позволяют все сводить к терроризму.

Простыми военными действиями — самолетами, ракетами, танками и пушками — можно уничтожить конкретный ДАИШ, но невозможно уничтожить идею, уверен эксперт. «Исламское государство», по его словам, вписывается в ситуацию и процессы, происходящие сегодня во всем мусульманском мире: сейчас ИГ активно на Ближнем Востоке, а завтра может «всплыть» где угодно — в Нигерии, в Сомали, в любой части мусульманского мира.

«Отсюда вывод, который, кстати, предлагали давным-давно: здесь нужен комплексный подход, нужно считаться с идеологией людей, которые борются за исламское государство, которые считают, что это оптимальный вариант развития для мусульманского мира и которые не так агрессивны, как мы себе представляем. Да, есть ИГ — но это пик, маленький, самый непримиримый срез этой идеологии. А сама идеология — это собственный путь развития, основанный на исламе, попытка дать отпор глобализации, что, в общем, тоже совершенно нормально, и поиск собственной исламской альтернативы. И если исходить из того, что ИГ — лишь часть этого огромного феномена, получается, что нужно не просто бороться, а контактировать», — заявил Алексей Малашенко «Утру».

Аналитик напомнил: исламисты периодически приходят к власти где угодно, занимают с их идеологией исламской альтернативы места в парламентах, и относиться к ним нужно как к представителям направления, с которым уместно вести диалог. «Это — не открытие Америки. Когда в 90-е годы многие заявляли, что будут воевать с исламским фундаментализмом, покойный Примаков сказал: «Ребята, это те люди, с которыми можно разговаривать». Там есть разные уровни: есть умеренные, есть радикальные, есть экстремисты, но это общий феномен. Поэтому нужно подумать — а с кем ты имеешь дело? С кем ты собираешься бороться, а может быть, не только бороться, но и общаться?» — подчеркнул Малашенко.

То, что это понимание происходит уже на уровне премьер-министров, «пусть и Италии», является позитивным сигналом, считает эксперт. В России определенный диалог с исламской оппозицией и исламскими диссидентами идет давно, поскольку очевидно: от исламизма и фундаментализма никуда не уйти. Головорезы с автоматами — это противник, с которым нужно бороться, но это лишь часть гигантского явления, за которым стоят миллионы людей, разделяющих идею исламского государства, идущую от Пророка. И не все эти люди — потенциальные террористы, подчеркнул Малашенко.

Однако возникает вопрос: уместно ли предлагать некие «политические и культурные инициативы» радикальной верхушке данного явления, убеждать экстремистов не резать головы, противопоставить их идеям некие иные ценности?

«А не надо противопоставлять, — считает Малашенко. — Как только вы начинаете противопоставлять, у вас получается конфликт. В принципе, конфликт неизбежен, но можно выслушать людей, разобраться и объяснить им, условно, что исламское государство — их право, но не обязательно при этом хвататься за оружие и кричать, что во всем виноват Запад. Давайте разговаривать, пусть они изложат нам, европейцам, почему их исламское государство лучше, чем государство Швейцария? Общаться, контактировать, читать друг друга, пытаться понять друг друга — очень трудно, поскольку это религия, а в каждой религии заложена идея собственного приоритета и собственной исключительности. Но, тем не менее, мы от этого никуда не уйдем. Лучше общаться, чем воевать».

По словам аналитика, сосуществование с носителями иных идеологических взглядов возможно: вспомнить хотя бы попытку создания исламского государства в ходе одноименной революции в Иране. «И ничего, никто не умер, мы им оружие поставляем — вот только что на целый миллиард поставили. Так что можно договариваться», — подытожил эксперт.

Противников этой позиции в экспертной и политической среде достаточно, однако периодически голоса в пользу переговорного процесса все-таки звучат. В частности, о возможности переговоров с ИГ ранее заявлял британский лейборист Оуэн Смит (кстати, проигравший выборы главы Лейбористской партии), по словам которого, для урегулирования кризиса в Сирии в какой-то момент «придется договариваться со всеми участвующими сторонами». «Я принимал участие в переговорах по Северной Ирландии в течение трех лет. И нам также пришлось привлекать к переговорам ряд групп ирландских боевиков. На мой взгляд, в конечном счете решения подобных международных кризисов приходят через диалог», — отметил он.

Арсений Палкин, Утро